OK, so, ten out of ten for style, but minus several million for good thinking, yeah?
какой ужас, больше месяца без записей в нашем замечательном соо!
спешу это исправить и выкладываю один из своих фанфиков по блер
you're so great
пэйринг: Дэймон/Грэм
рейтинг: PG-13
жанр: по-видимому, романс
саммари: мне всегда казалось (даже вернее сказать, я всегда точно знала ), что песня you're so great - про дэймона. ну и я подумала, как грэм мог бы ее написать. время - конец 96 года.
Наверное, такие периоды бывают у всех. Такие, как эта неделя. Когда не хочется ни выходить из дому, ни видеть кого-нибудь, и ни с кем разговаривать. Хочется думать, что у всех бывают. А не только у некоторых депрессивных гитаристов популярных рок (или нынче это называется бритпоп?) банд с классическим составом из четырех человек.
Грэм провел всю неделю, так ни разу и не выйдя на улицу, потому что там с утра до ночи шел дождь, мерзкий ноябрьский дождь, который Грэм ненавидел с самого детства. Недавно закончилась последняя еда — осталось, парвда, немножко хлеба и остатки лимонно-лаймового джема на дне банки, зато было достаточно вина и виски, а воду можно было пить из крана, так что, в принципе, ничего страшного не произошло. Еще недавно (раньше, чем окнчилась еда, но все равно не очень много времени назад) его бросила любимая, а потом он увидел по телевизору передачу «Про бритпоп», где в очередной раз рассказывали об их с Оазис противостоянии, и даже показали кусочек какого-то старого интервью, и вся эта глупость окружающего мира, несправедливость событий и ощущение того, что все, как пел главный враг Грэма (ну, по крайней мере, таковым он наверное должен был его считать, посмотрев эту передачу) Ноэл Галлахер, что где-то все вдруг пошло не так, подняли в его душе эту темную деперссию, которая захлестнула его с головой и теперь не отпускала ни на секунду. Он почти не спал, но сочинять и рисовать тоже не удавалось, поэтому оставалось только пить и бездумно смотреть в телевизор, или в окно, или в потолок.
Но в какой-то момент в его пустой, заваленной хламом квартире, наверное, в один из моментов, которые впоследствии отчего-то не стерлись из памяти под влиянием алкоголя, в один такой момент вдруг появился Дэймон. Нет, нельзя было сказать, что для Грэма это было неожиданностью — напротив, вполне в порядке вещей, и он прекрасно знал с самого начала, что в конце концов, он все равно придет. Он всегда приходил. Дэймон пафосно именовал это «я тебя чувствую», но на самом деле ему достаточно было просто пару раз набрать номер Грэма, чтобы убедиться, что телефон выключить, и спросить у ребят, не виделись ли они с ним, чтобы догадаться, что в очередной раз происходит с его другом. Грэм открыл ему дверь только потому, что за свою долгую жизнь успел убедиться — если Дэймон чего-то хочет, бесполезно противиться его желанию. Он получит все, что ему нужно, и если он пришел к вам домой, чтобы помешать вам наслаждаться очередной серией тяжелых страданий, он сделает это, будь вы хоть триста раз ментальный мазохист, отшельник и асоциальный тип.
--- Фу, ну и вонь! Ты что, мусор вообще не выносишь? А это что? Опять бухаешь! Фрукты, фрукты нужно есть!
Он вошел без приглашения, просто игнорируя многозначительный взгляд Грэма, прошел на кухню, оставляя на паркете мокрые следы от кроссовок, вывалил на стол из пакета апельсины и киви, плюхнулся на стул в кухне и закурил.
Грэм молчал.
--- Это мама приезжала, - кивнул Дэймон на фрукты, выдыхая дым, - у нее новое увлечение, выращивание плодов тропического леса. Привезла, так сказать, плоды своих трудов по поводу плодов. - он улыбнулся Грэму, но тому было не до веселья. Дэймон, совершенно ясно, был под кокаином — как обычно в последнее время, и Грэм только фыркнул, выражая свое неудовольствие.
--- Эй! - тут же обиженно нахмурил брови Дэймон. - Я пришел тебя подбодрить!
--- Мне не нужно подбадривание, - отозвался Грэм. - Хочешь не раздражать — заткнись.
Он подвинул раскатившиеся по столу апельсины к Дэймону — один упал на пол, - взял со стола бутылку, и направился в гостинную.
Он не надесялся, что Дэймон уйдет. Если бы Дэймон сейчас ушел, вполне вероятно, Грэм бы сам бросился за ним, умоляя остаться, но Дэймон не был бы собой, если бы обида на подобное обращение со стороны друга могла заставить его уйти.
Несколько минут Грэм в одиночестве пил вино, сидя в тишине на полу гостинной, но потом в коридоре раздались уверенные шаги.
--- … И знаешь, что я тебе ска.... - донеслось до него. - Ну, блядь, это уже вообще! В моем присутствии я тебе пить запрещаю! Понятно? - Дэймон наклонился и с силой вырвал из рук Грэма бутылку.
--- А ты сам-то в хлам удолбался, наверное, специально, чтобы меня подбадривать более активно? - ехидно спросил Грэм, впрочем, не делая попыток вернуть себе бутылку.
Дэймон только покачал головой, сделал несколько глотков прямо из горла и сел рядом с Грэмом.
--- Что ты так переживаешь, ну, скажи мне? Из-за Джейн?
Грэм не хотел соглашаться, и просто пожал плечами.
--- Смотри, я тут специально для некоторых разбиты сердец со столба сорвал... - он полез в карман джинсов и вытащил оттуда несколько бумажек. - Вот, Сюзи, исполнит любое ваше желание. А вот Кэти, тигрица страс.. - отсутствие реакции со стороны Грэма заставило его замолчать. Грэм не хотел смотреть на него — но не смог сдеражаться. Ну, так оно и всегда и бывало. Сейчас он поднимет на него свои невозможные глаза, ставшие вдруг в мгновение очень серьезными, и начнет спрашивать, что же все-таки случилось.
--- Ну ладно, Грэм, - у Дэймона глаза всегда разного цвета. Огромные-огромные, и то серые, то голубые, то зеленые, то все вместе — как сейчас. - Ну рассказывай, что там опять у тебя случилось?
Наверное, у всех есть что-то такое. Такое явление, как Дэймон. Потому что Дэймон — не просто лучший друг, коллега по группе и родственая душа. Дэймон — это явление. Явление в жизни Грэма. Если бы он не был настолько гетеросексуален, он бы уже давно влюбился в него — хотя, думал Грэм, он и так уже давно в него влюбился, и это была единственная любовь, которая была на сто процентов взаимна. Нет, конечно, они не спали вместе — ну, вернее, спали, но иногда, и по пьяни, что, в общем-то, не считается, и целовались всегда не раньше, чем заканчивался четвертая совместно распитая бутылка, так что если это и имело какое-то отношение к сексу, то весьма, в понимании Грэма, отдаленное. Это имело отношение только к тому, что чувствовал Грэм, когда Дэймон появлялся в такие моменты рядом — как будто в темноте его дурацкой жизни кто-то вдруг включал яркий-яркий свет.
--- Ничего, - ответил он, как обычно. - Чего ты вообще пришел.
--- Это все из-за Джейн, да? Или из-за того, что тебе опять не нравятся твои песни? Или потому, что ты не хочешь быть рок-идолом, а хочешь быть простым андеграундным деятелем альтернативного рока?
--- Отстань, Дэймс, - Грэм потянулся за пачкой сигарет на столе, но оказалось, что она пуста — и Дэймон тут же протянул ему свою.
--- А ты знаешь, что меня так кроме тебя никто не называет? - спросил Дэймон, доставая зажигалку и подкуривая сигарету Грэма. - Вообще, нет такого скоращения от моего имени, ты в курсе?
--- Ты когда под кокаином, такой разговорчивый, что у меня башка трещит.
--- Нет, ну это правда! - проигнорировал его замечание Дэймон. - Я же тебя не называю Грэмс?
--- Потому что это, вообще-то, длиннее, чем просто Грэм. Мне не нравится быть в телике, Дэймс. Не нравится, что про меня пишут сраные желтые газеты. Мне не нравится, что меня бросила любимая женщина и не нравится, что мне не нравится то, что я пишу последнее время. Понимаешь?
Дэймон только пожал плечами и развел руками, глядя на Грэма все теми же серьезными, невинными глазами брошенного ребенка.
--- Это просто такой момент, вот и все. Не повод бухать и впадать в депрессии. Про меня вот в газете написали, что я — гей.
Грэм пожал плечами.
--- Так это правда, что ты обижаешься?
--- А еще любимая женщина рассказала в газете, в другой, правда, но не суть важно, что я в постели — бревно, как тебе такое?
--- Я могу дать опровержение, если ты переживаешь, но тогда придется смириться с правдой в первой газете.
--- Ты знаешь что? - рука Дэймона вдруг легла на плечо Грэма и притянула его голову к Дэймону на плечо. - Вся современная поп-культура построена на сексе. Понимаешь? Главные вопросы, которые интересуют людей, вообще не связаны с музыкой, главные вопросы - это спал ли Молко с Боуи, спал ли Моррисси с Марром, и , не в последнюю очередь, - Дэймон понизил голос и томно произнес Грэму в макушку, - спали ли Албарн с Коксоном!
Грэм немедленно высвободился, и поднял глаза на Дэймона — а тот, ужасно довольный своей шуткой, хохотал, как счастливый ребенок.
Грэму мало что приносило радость последнее время. Кроме бутылки вина, которая, впрочем, радость приносила тоже довольно сомнительную. С его характером его вообще было нелегко порадовать — он давно это заметил. Но смех Дэймона всегла заставлял его улыбаться. Не важно, насколько глупой была его шутка - сам звук того, как он смеется, казалось, нажимает на какой-то потайной рычажок в его душе — и вот, он и сам уже улыбается, глядя на него, и чувствует легкость внутри. Но Дэймону об этом знать было не обязательно.
--- Ну ты и придурок, Албарн, - вздохнул Грэм и попытался отобрать у него бутылку, но пальцы Дэймона крепко сжимали ее и не пожелали делиться. - Все тот же жирный девственник, что и пятнадцать лет назад.
--- Жирный? - возмутился Дэймон. - Никогда я не был жирным! И девственником, между прочим, тоже не был! Никогда! - и снова рассмеялся, так же задорно и заливисто, как и впервый раз.
Грэм знал, что у Дэймона куча проблем. Что у него не ладится с подружкой, что он все сильнее зависит от кокаина, что его раздражает пристальное внимание журналистов и что ему совсем не нравится быть фронтменом и секс-символом эпохи, каким его называют все журналы. Что самоуверенный красавчик, которым его все знают, на самом деле имеет мало общего с добрым, нежным и даже скромным парнем, каким он становится, как только точно знает, что нигде поблизости нет камер, журналистов, восторженных фанаток, ребят из группы и вообще никого, кроме Грэма. Вдруг откуда не возьмись вместо томного кумира девочек-подростков рядом с Грэмом появяляется все тот же Дэймс, которого Грэм защищал от школьных скинхэдов, которые замучали несчастного мальчишку до такой степени, что он дрожал при одном звуке своего имени из незнакомых уст. Но разница между ним и Дэймоном была в том, что у Дэймона внутри горел какой-то негасимый свет, словно какая-то непоколебимая и совершенно абсурдная, с точки зрения Грэма и здравого смысла, вера в лучшее будущее вела его сквозь тьму там, где Грэм заранее сдавался и отказывался идти дальше. Может быть, сейчас он стал менее ярким, чем был когда-то, но он по-прежнему сиял так ослепительно, что поневоле хотелось следовать за ним. По крайней мере, когда Дэймон смеялся, этот огонек был так же ярок, как раньше.
--- Я знаю, Грэм, знаю, что ты думаешь, что я идиот. Так и есть, правда. Но у меня есть одно неоспоримое достоинство, - Дэймон снова обнял его и прижался щекой к его щеке, - я тебя люблю. И хотя ты не поверишь мне, и скажешь, что я удолбался — с чем я, мой друг, не могу не согласиться, потому что я и вправду удолбался, - но я все равно скажу: все будет хорошо, понимаешь, о чем я? Это не просто слова. Джейн — она пришла и ушла, так, очередная твоя, сколько их таких было и будет, а, ну скажи мне? А газеты — ну на то они и газеты, чтобы о тебе писать. И обо мне, тоже. Ох уж эта всемирная слава, да, Грэм? - Дэймон чмокнул его в щеку. - Ну что ты молчишь?
--- Не знаю, что сказать, - тихо пробормотал Грэм.
--- А я знаю. Все, что так тебя мучает, оно не вокруг, - Дэймон прижался губами к его виску, - а вот здесь, внутри — и все, что тебе нужно сделать, это просто самому заставить себя понять, что все, на самом-то деле, нормально. Понимаешь? - он наклонился, чтобы заглянуть Грэму в глаза, - понимаешь, что я имею в виду?
Грэм кивнул, а Дэймон допил остававшееся в бутылке вино и швырнул ее куда-то в угол.
--- Зря ты себя мучаешь. И песни у тебя отличные. Повезло твоей Джейн. Кто бы про меня такие писал, - по-детски наивно и открыто улыбнулся Дэймон.
Грэм хотел съехидничать и сказать, что это ему лучше спросить у своей любимой женщины, которая, по идее, вполне могла бы порадовать его таким подарком, но вовремя прикусил язык.
--- Они не про Джейн, - только и скзазал он. - А про абстрактную героиню.
--- Да какая, нахрен, разница, - махнул рукой Дэймон, отпустил Грэма и улегся на ковер. - Я, кстати, никуда не уйду сегодня. Буду контролировать, чтобы ты опять не забухал. Понятно? Пусть мое присутствие служит тебе немым укором. Ложись, - Дэймон похлопал по ковру рядом с собой, - полежи со мной, и расскажи мне обо всем, что тебя мучает.
--- Иди на кровать, - сказал Грэм.
--- Мне и тут удобно. Эй, ты куда?
--- Кофе сделаю. Будешь?
--- Чай. С молоком и сахаром, пожалуйста. И не вздумай там пить втихаря, понял? Я тебя контролирую! - Дэймон двумя пальцами показал на свои глаза, а потом на Грэма. - Имей в виду.
--- Имею, - кивнул Грэм.
Он поставил чайник на плиту - подумал, что давно стоило купить электрический, а он все пользовался старым, который смешно свистел, когда закипал, налил себе полную чашку кипятка. Наверное, надо варить кофе в турке — все гости обычно удивлялись, что Грэм спокойно пил простой растворимый Якобс, и чихать хотел на все богемности, сопровождающие кофепитие в приличном обществе, - но для него это просто было еще одним маленьким протестом против газет, условностей и всемирной славы, как выразился Дэймон. Ему он, уже автоматически, налил только полчашки горячей воды, и добавил холодного молока, потому что хорошо знал, что Дэймон не любит по-другому. Но когда он вернулся в гостиную, Дэймон лежал, уткнувшись в ковер носом, и мирно спал.
--- Дэймс, - позвал Грэм. - Дэймс, вставай.
Дэймон не отреагировал. Рядом с ним стояла открытая бутылка вина — Грэм только заметил, - конечно, для Дэймона не было секретом, где здесь стоит вино, а штопор валялся прямо на столе, потому что Грэму он всегда нужен был под рукой, - половина была пуста, и Грэм даже удивился, как это он успел так быстро с ней справиться.
Грэм поставил чашку с чаем на стол, и подошел к окну — стоило только открыть шторы, чтобы увидеть нескончаемый поток машин под окнами, спещащих — и не очень - куда-то людей, чтобы увидеть, как загораются первые огни по мере того, как становиться темнее, и даже то, как дождь меняет свою интенсивность — иногда даже и почти прекращаясь, так, что самые смелые даже закрывают зонты. Интересно, какой день недели сегодня.
Он обернулся и снова посмотрел на Дэймона. Это было странно, но его присутствие действительно действовало на Грэма лучше любого антидеперссанта. Нет, его по-прежнему раздражал весь мир и ни в коем случае не хотелось с ним никак взаимодействовать, но внезапно Грэм почувствовал себя живым. Таким же живым, как город за окном. Он глотнул кофе, который уже начал остывать, взял со стола ручку и счет за электроэнергию — перевернул его и набросал несколько строчек, которые только что пришли ему в голову. А когда через какое-то время поднял глаза от листа, то увидел, что Дэймон уже не спит — просто лежит, глядя в потолок, и молчит.
--- Проснулся, Дэймс? - подал голос Грэм.
--- У меня сейчас голова лопнет, - с трудом произнес Дэймон. - И спина тоже. У меня перед глазами все.... как бы это выразить... кружится и летает. Грэм, мне плохо. Этот ковер очень дорогой?
--- Потерпи уж до ванной, будь добр.
Грэм помог ему подняться.
--- А ты что тут делал? Любовался мною? - спросил Дэймон по пути в ванную.
--- И питал эротические фантазии на твой счет, - ответил Грэм.
--- Серьезно!
--- Так, набросал кое-что... может, получится песня.
--- Про меня? - тут же спросил Дэймон.
--- Можешь не паясничать хоть минуту?
--- Я серьезно спрашиваю! Про меня?
--- Про тебя.
--- И о чем же там будет петься?
--- О тебе, очевидно. - Грэм открыл дверь ванной, но Дэймон, опершись одной рукой на раковину, снова внимательно уставился ему в лицо.
--- Процитируй.
Грэм подкатил глаза.
--- Процитируй! - повторил Дэймон с очень серьезным видом.
--- Там будет про то, какой ты замечательный, и как я тебя люблю. - саркастично овтетил Грэм.
--- Правда? - недоверчиво спросил Дэймон.
--- Клятвенно обещаю.
Дэймон хотел еще что-то сказать, но не смог — смесь вина и кокаина, очевидно, слишком плохо действовала на его желудок. Грэму не впервые было быть рядом с ним в таких ситуациях, и когда, наконец, Дэймон, подняв на него полны страдания глаза, изможденно прошептал: «Прилечь бы», Грэм отвел его в свою спальню, уложил на кровать и накрыл одеялом.
--- А ты где ляжешь? - спросил Дэймон.
--- Нигде, Дэймс. Начало восьмого вечера.
Дэймон кивнул.
--- Спасибо тебе, Грэм.
--- За что? - удивился тот.
--- За все. Вообще-то, я правда хотел тебя поддержать. Просто не надо было мне нюхать. И пить не надо... И вообще. Я больше не буду так. Веришь? А еще твое вино - жуткая гадость. Это из-за него меня стошнило. Честно.
Грэм только усмехнулся.
--- Оно, вообще-то, французское, семьдесят евро бутылка, купил в прошлом году, когда мы на фесте играли под Парижем, помнишь? - непонимающий взгляд Дэймона говорил о том, что он не помнил. - Самое дорогое, что у меня было, Дэймс. - улыбнулся Грэм.
--- Ну и что, все равно мерзость, - упрямо повторил Дэймон. - И, на минуточку, самое дорогое, что у тебя есть — это я.
Только Дэймон способен вернуть его к жизни, даже если он придет пьяным в хлам, заблюет всю ванную и потребует песню в благодарность. Дэймон — это такое прекрасное явление.
«Ты такой замечательный и я люблю тебя», - с ироничной улыбкой Грэм.
Может, кстати, это и правда неплохая идея.
спешу это исправить и выкладываю один из своих фанфиков по блер
you're so great
пэйринг: Дэймон/Грэм
рейтинг: PG-13
жанр: по-видимому, романс
саммари: мне всегда казалось (даже вернее сказать, я всегда точно знала ), что песня you're so great - про дэймона. ну и я подумала, как грэм мог бы ее написать. время - конец 96 года.
Наверное, такие периоды бывают у всех. Такие, как эта неделя. Когда не хочется ни выходить из дому, ни видеть кого-нибудь, и ни с кем разговаривать. Хочется думать, что у всех бывают. А не только у некоторых депрессивных гитаристов популярных рок (или нынче это называется бритпоп?) банд с классическим составом из четырех человек.
Грэм провел всю неделю, так ни разу и не выйдя на улицу, потому что там с утра до ночи шел дождь, мерзкий ноябрьский дождь, который Грэм ненавидел с самого детства. Недавно закончилась последняя еда — осталось, парвда, немножко хлеба и остатки лимонно-лаймового джема на дне банки, зато было достаточно вина и виски, а воду можно было пить из крана, так что, в принципе, ничего страшного не произошло. Еще недавно (раньше, чем окнчилась еда, но все равно не очень много времени назад) его бросила любимая, а потом он увидел по телевизору передачу «Про бритпоп», где в очередной раз рассказывали об их с Оазис противостоянии, и даже показали кусочек какого-то старого интервью, и вся эта глупость окружающего мира, несправедливость событий и ощущение того, что все, как пел главный враг Грэма (ну, по крайней мере, таковым он наверное должен был его считать, посмотрев эту передачу) Ноэл Галлахер, что где-то все вдруг пошло не так, подняли в его душе эту темную деперссию, которая захлестнула его с головой и теперь не отпускала ни на секунду. Он почти не спал, но сочинять и рисовать тоже не удавалось, поэтому оставалось только пить и бездумно смотреть в телевизор, или в окно, или в потолок.
Но в какой-то момент в его пустой, заваленной хламом квартире, наверное, в один из моментов, которые впоследствии отчего-то не стерлись из памяти под влиянием алкоголя, в один такой момент вдруг появился Дэймон. Нет, нельзя было сказать, что для Грэма это было неожиданностью — напротив, вполне в порядке вещей, и он прекрасно знал с самого начала, что в конце концов, он все равно придет. Он всегда приходил. Дэймон пафосно именовал это «я тебя чувствую», но на самом деле ему достаточно было просто пару раз набрать номер Грэма, чтобы убедиться, что телефон выключить, и спросить у ребят, не виделись ли они с ним, чтобы догадаться, что в очередной раз происходит с его другом. Грэм открыл ему дверь только потому, что за свою долгую жизнь успел убедиться — если Дэймон чего-то хочет, бесполезно противиться его желанию. Он получит все, что ему нужно, и если он пришел к вам домой, чтобы помешать вам наслаждаться очередной серией тяжелых страданий, он сделает это, будь вы хоть триста раз ментальный мазохист, отшельник и асоциальный тип.
--- Фу, ну и вонь! Ты что, мусор вообще не выносишь? А это что? Опять бухаешь! Фрукты, фрукты нужно есть!
Он вошел без приглашения, просто игнорируя многозначительный взгляд Грэма, прошел на кухню, оставляя на паркете мокрые следы от кроссовок, вывалил на стол из пакета апельсины и киви, плюхнулся на стул в кухне и закурил.
Грэм молчал.
--- Это мама приезжала, - кивнул Дэймон на фрукты, выдыхая дым, - у нее новое увлечение, выращивание плодов тропического леса. Привезла, так сказать, плоды своих трудов по поводу плодов. - он улыбнулся Грэму, но тому было не до веселья. Дэймон, совершенно ясно, был под кокаином — как обычно в последнее время, и Грэм только фыркнул, выражая свое неудовольствие.
--- Эй! - тут же обиженно нахмурил брови Дэймон. - Я пришел тебя подбодрить!
--- Мне не нужно подбадривание, - отозвался Грэм. - Хочешь не раздражать — заткнись.
Он подвинул раскатившиеся по столу апельсины к Дэймону — один упал на пол, - взял со стола бутылку, и направился в гостинную.
Он не надесялся, что Дэймон уйдет. Если бы Дэймон сейчас ушел, вполне вероятно, Грэм бы сам бросился за ним, умоляя остаться, но Дэймон не был бы собой, если бы обида на подобное обращение со стороны друга могла заставить его уйти.
Несколько минут Грэм в одиночестве пил вино, сидя в тишине на полу гостинной, но потом в коридоре раздались уверенные шаги.
--- … И знаешь, что я тебе ска.... - донеслось до него. - Ну, блядь, это уже вообще! В моем присутствии я тебе пить запрещаю! Понятно? - Дэймон наклонился и с силой вырвал из рук Грэма бутылку.
--- А ты сам-то в хлам удолбался, наверное, специально, чтобы меня подбадривать более активно? - ехидно спросил Грэм, впрочем, не делая попыток вернуть себе бутылку.
Дэймон только покачал головой, сделал несколько глотков прямо из горла и сел рядом с Грэмом.
--- Что ты так переживаешь, ну, скажи мне? Из-за Джейн?
Грэм не хотел соглашаться, и просто пожал плечами.
--- Смотри, я тут специально для некоторых разбиты сердец со столба сорвал... - он полез в карман джинсов и вытащил оттуда несколько бумажек. - Вот, Сюзи, исполнит любое ваше желание. А вот Кэти, тигрица страс.. - отсутствие реакции со стороны Грэма заставило его замолчать. Грэм не хотел смотреть на него — но не смог сдеражаться. Ну, так оно и всегда и бывало. Сейчас он поднимет на него свои невозможные глаза, ставшие вдруг в мгновение очень серьезными, и начнет спрашивать, что же все-таки случилось.
--- Ну ладно, Грэм, - у Дэймона глаза всегда разного цвета. Огромные-огромные, и то серые, то голубые, то зеленые, то все вместе — как сейчас. - Ну рассказывай, что там опять у тебя случилось?
Наверное, у всех есть что-то такое. Такое явление, как Дэймон. Потому что Дэймон — не просто лучший друг, коллега по группе и родственая душа. Дэймон — это явление. Явление в жизни Грэма. Если бы он не был настолько гетеросексуален, он бы уже давно влюбился в него — хотя, думал Грэм, он и так уже давно в него влюбился, и это была единственная любовь, которая была на сто процентов взаимна. Нет, конечно, они не спали вместе — ну, вернее, спали, но иногда, и по пьяни, что, в общем-то, не считается, и целовались всегда не раньше, чем заканчивался четвертая совместно распитая бутылка, так что если это и имело какое-то отношение к сексу, то весьма, в понимании Грэма, отдаленное. Это имело отношение только к тому, что чувствовал Грэм, когда Дэймон появлялся в такие моменты рядом — как будто в темноте его дурацкой жизни кто-то вдруг включал яркий-яркий свет.
--- Ничего, - ответил он, как обычно. - Чего ты вообще пришел.
--- Это все из-за Джейн, да? Или из-за того, что тебе опять не нравятся твои песни? Или потому, что ты не хочешь быть рок-идолом, а хочешь быть простым андеграундным деятелем альтернативного рока?
--- Отстань, Дэймс, - Грэм потянулся за пачкой сигарет на столе, но оказалось, что она пуста — и Дэймон тут же протянул ему свою.
--- А ты знаешь, что меня так кроме тебя никто не называет? - спросил Дэймон, доставая зажигалку и подкуривая сигарету Грэма. - Вообще, нет такого скоращения от моего имени, ты в курсе?
--- Ты когда под кокаином, такой разговорчивый, что у меня башка трещит.
--- Нет, ну это правда! - проигнорировал его замечание Дэймон. - Я же тебя не называю Грэмс?
--- Потому что это, вообще-то, длиннее, чем просто Грэм. Мне не нравится быть в телике, Дэймс. Не нравится, что про меня пишут сраные желтые газеты. Мне не нравится, что меня бросила любимая женщина и не нравится, что мне не нравится то, что я пишу последнее время. Понимаешь?
Дэймон только пожал плечами и развел руками, глядя на Грэма все теми же серьезными, невинными глазами брошенного ребенка.
--- Это просто такой момент, вот и все. Не повод бухать и впадать в депрессии. Про меня вот в газете написали, что я — гей.
Грэм пожал плечами.
--- Так это правда, что ты обижаешься?
--- А еще любимая женщина рассказала в газете, в другой, правда, но не суть важно, что я в постели — бревно, как тебе такое?
--- Я могу дать опровержение, если ты переживаешь, но тогда придется смириться с правдой в первой газете.
--- Ты знаешь что? - рука Дэймона вдруг легла на плечо Грэма и притянула его голову к Дэймону на плечо. - Вся современная поп-культура построена на сексе. Понимаешь? Главные вопросы, которые интересуют людей, вообще не связаны с музыкой, главные вопросы - это спал ли Молко с Боуи, спал ли Моррисси с Марром, и , не в последнюю очередь, - Дэймон понизил голос и томно произнес Грэму в макушку, - спали ли Албарн с Коксоном!
Грэм немедленно высвободился, и поднял глаза на Дэймона — а тот, ужасно довольный своей шуткой, хохотал, как счастливый ребенок.
Грэму мало что приносило радость последнее время. Кроме бутылки вина, которая, впрочем, радость приносила тоже довольно сомнительную. С его характером его вообще было нелегко порадовать — он давно это заметил. Но смех Дэймона всегла заставлял его улыбаться. Не важно, насколько глупой была его шутка - сам звук того, как он смеется, казалось, нажимает на какой-то потайной рычажок в его душе — и вот, он и сам уже улыбается, глядя на него, и чувствует легкость внутри. Но Дэймону об этом знать было не обязательно.
--- Ну ты и придурок, Албарн, - вздохнул Грэм и попытался отобрать у него бутылку, но пальцы Дэймона крепко сжимали ее и не пожелали делиться. - Все тот же жирный девственник, что и пятнадцать лет назад.
--- Жирный? - возмутился Дэймон. - Никогда я не был жирным! И девственником, между прочим, тоже не был! Никогда! - и снова рассмеялся, так же задорно и заливисто, как и впервый раз.
Грэм знал, что у Дэймона куча проблем. Что у него не ладится с подружкой, что он все сильнее зависит от кокаина, что его раздражает пристальное внимание журналистов и что ему совсем не нравится быть фронтменом и секс-символом эпохи, каким его называют все журналы. Что самоуверенный красавчик, которым его все знают, на самом деле имеет мало общего с добрым, нежным и даже скромным парнем, каким он становится, как только точно знает, что нигде поблизости нет камер, журналистов, восторженных фанаток, ребят из группы и вообще никого, кроме Грэма. Вдруг откуда не возьмись вместо томного кумира девочек-подростков рядом с Грэмом появяляется все тот же Дэймс, которого Грэм защищал от школьных скинхэдов, которые замучали несчастного мальчишку до такой степени, что он дрожал при одном звуке своего имени из незнакомых уст. Но разница между ним и Дэймоном была в том, что у Дэймона внутри горел какой-то негасимый свет, словно какая-то непоколебимая и совершенно абсурдная, с точки зрения Грэма и здравого смысла, вера в лучшее будущее вела его сквозь тьму там, где Грэм заранее сдавался и отказывался идти дальше. Может быть, сейчас он стал менее ярким, чем был когда-то, но он по-прежнему сиял так ослепительно, что поневоле хотелось следовать за ним. По крайней мере, когда Дэймон смеялся, этот огонек был так же ярок, как раньше.
--- Я знаю, Грэм, знаю, что ты думаешь, что я идиот. Так и есть, правда. Но у меня есть одно неоспоримое достоинство, - Дэймон снова обнял его и прижался щекой к его щеке, - я тебя люблю. И хотя ты не поверишь мне, и скажешь, что я удолбался — с чем я, мой друг, не могу не согласиться, потому что я и вправду удолбался, - но я все равно скажу: все будет хорошо, понимаешь, о чем я? Это не просто слова. Джейн — она пришла и ушла, так, очередная твоя, сколько их таких было и будет, а, ну скажи мне? А газеты — ну на то они и газеты, чтобы о тебе писать. И обо мне, тоже. Ох уж эта всемирная слава, да, Грэм? - Дэймон чмокнул его в щеку. - Ну что ты молчишь?
--- Не знаю, что сказать, - тихо пробормотал Грэм.
--- А я знаю. Все, что так тебя мучает, оно не вокруг, - Дэймон прижался губами к его виску, - а вот здесь, внутри — и все, что тебе нужно сделать, это просто самому заставить себя понять, что все, на самом-то деле, нормально. Понимаешь? - он наклонился, чтобы заглянуть Грэму в глаза, - понимаешь, что я имею в виду?
Грэм кивнул, а Дэймон допил остававшееся в бутылке вино и швырнул ее куда-то в угол.
--- Зря ты себя мучаешь. И песни у тебя отличные. Повезло твоей Джейн. Кто бы про меня такие писал, - по-детски наивно и открыто улыбнулся Дэймон.
Грэм хотел съехидничать и сказать, что это ему лучше спросить у своей любимой женщины, которая, по идее, вполне могла бы порадовать его таким подарком, но вовремя прикусил язык.
--- Они не про Джейн, - только и скзазал он. - А про абстрактную героиню.
--- Да какая, нахрен, разница, - махнул рукой Дэймон, отпустил Грэма и улегся на ковер. - Я, кстати, никуда не уйду сегодня. Буду контролировать, чтобы ты опять не забухал. Понятно? Пусть мое присутствие служит тебе немым укором. Ложись, - Дэймон похлопал по ковру рядом с собой, - полежи со мной, и расскажи мне обо всем, что тебя мучает.
--- Иди на кровать, - сказал Грэм.
--- Мне и тут удобно. Эй, ты куда?
--- Кофе сделаю. Будешь?
--- Чай. С молоком и сахаром, пожалуйста. И не вздумай там пить втихаря, понял? Я тебя контролирую! - Дэймон двумя пальцами показал на свои глаза, а потом на Грэма. - Имей в виду.
--- Имею, - кивнул Грэм.
Он поставил чайник на плиту - подумал, что давно стоило купить электрический, а он все пользовался старым, который смешно свистел, когда закипал, налил себе полную чашку кипятка. Наверное, надо варить кофе в турке — все гости обычно удивлялись, что Грэм спокойно пил простой растворимый Якобс, и чихать хотел на все богемности, сопровождающие кофепитие в приличном обществе, - но для него это просто было еще одним маленьким протестом против газет, условностей и всемирной славы, как выразился Дэймон. Ему он, уже автоматически, налил только полчашки горячей воды, и добавил холодного молока, потому что хорошо знал, что Дэймон не любит по-другому. Но когда он вернулся в гостиную, Дэймон лежал, уткнувшись в ковер носом, и мирно спал.
--- Дэймс, - позвал Грэм. - Дэймс, вставай.
Дэймон не отреагировал. Рядом с ним стояла открытая бутылка вина — Грэм только заметил, - конечно, для Дэймона не было секретом, где здесь стоит вино, а штопор валялся прямо на столе, потому что Грэму он всегда нужен был под рукой, - половина была пуста, и Грэм даже удивился, как это он успел так быстро с ней справиться.
Грэм поставил чашку с чаем на стол, и подошел к окну — стоило только открыть шторы, чтобы увидеть нескончаемый поток машин под окнами, спещащих — и не очень - куда-то людей, чтобы увидеть, как загораются первые огни по мере того, как становиться темнее, и даже то, как дождь меняет свою интенсивность — иногда даже и почти прекращаясь, так, что самые смелые даже закрывают зонты. Интересно, какой день недели сегодня.
Он обернулся и снова посмотрел на Дэймона. Это было странно, но его присутствие действительно действовало на Грэма лучше любого антидеперссанта. Нет, его по-прежнему раздражал весь мир и ни в коем случае не хотелось с ним никак взаимодействовать, но внезапно Грэм почувствовал себя живым. Таким же живым, как город за окном. Он глотнул кофе, который уже начал остывать, взял со стола ручку и счет за электроэнергию — перевернул его и набросал несколько строчек, которые только что пришли ему в голову. А когда через какое-то время поднял глаза от листа, то увидел, что Дэймон уже не спит — просто лежит, глядя в потолок, и молчит.
--- Проснулся, Дэймс? - подал голос Грэм.
--- У меня сейчас голова лопнет, - с трудом произнес Дэймон. - И спина тоже. У меня перед глазами все.... как бы это выразить... кружится и летает. Грэм, мне плохо. Этот ковер очень дорогой?
--- Потерпи уж до ванной, будь добр.
Грэм помог ему подняться.
--- А ты что тут делал? Любовался мною? - спросил Дэймон по пути в ванную.
--- И питал эротические фантазии на твой счет, - ответил Грэм.
--- Серьезно!
--- Так, набросал кое-что... может, получится песня.
--- Про меня? - тут же спросил Дэймон.
--- Можешь не паясничать хоть минуту?
--- Я серьезно спрашиваю! Про меня?
--- Про тебя.
--- И о чем же там будет петься?
--- О тебе, очевидно. - Грэм открыл дверь ванной, но Дэймон, опершись одной рукой на раковину, снова внимательно уставился ему в лицо.
--- Процитируй.
Грэм подкатил глаза.
--- Процитируй! - повторил Дэймон с очень серьезным видом.
--- Там будет про то, какой ты замечательный, и как я тебя люблю. - саркастично овтетил Грэм.
--- Правда? - недоверчиво спросил Дэймон.
--- Клятвенно обещаю.
Дэймон хотел еще что-то сказать, но не смог — смесь вина и кокаина, очевидно, слишком плохо действовала на его желудок. Грэму не впервые было быть рядом с ним в таких ситуациях, и когда, наконец, Дэймон, подняв на него полны страдания глаза, изможденно прошептал: «Прилечь бы», Грэм отвел его в свою спальню, уложил на кровать и накрыл одеялом.
--- А ты где ляжешь? - спросил Дэймон.
--- Нигде, Дэймс. Начало восьмого вечера.
Дэймон кивнул.
--- Спасибо тебе, Грэм.
--- За что? - удивился тот.
--- За все. Вообще-то, я правда хотел тебя поддержать. Просто не надо было мне нюхать. И пить не надо... И вообще. Я больше не буду так. Веришь? А еще твое вино - жуткая гадость. Это из-за него меня стошнило. Честно.
Грэм только усмехнулся.
--- Оно, вообще-то, французское, семьдесят евро бутылка, купил в прошлом году, когда мы на фесте играли под Парижем, помнишь? - непонимающий взгляд Дэймона говорил о том, что он не помнил. - Самое дорогое, что у меня было, Дэймс. - улыбнулся Грэм.
--- Ну и что, все равно мерзость, - упрямо повторил Дэймон. - И, на минуточку, самое дорогое, что у тебя есть — это я.
Только Дэймон способен вернуть его к жизни, даже если он придет пьяным в хлам, заблюет всю ванную и потребует песню в благодарность. Дэймон — это такое прекрасное явление.
«Ты такой замечательный и я люблю тебя», - с ироничной улыбкой Грэм.
Может, кстати, это и правда неплохая идея.
Мне понравилось. Сложно сказать конкретно что...просто понравилось. Читал на одном дыхании, и как будто не фик, а эээ выдержку из биографии Грэма)) И порадовало такое ангстово-депрессивное настроение фика, и не с ХЭ в конце, а с намеком на ХЭ.
В общем мне сложно в последнее время контролировать ход своих мыслей, так что надеюсь будет понятно.
Спасибо за фик
вам спасибо, что прочли